Тишина под потолком

Глава 1 из 2

← Нет предыдущей Воздух становится ближе →

Свет погас не сразу. Сначала лампы моргнули — длинно, устало, будто им тоже надоело освещать эти серые стены, покрытые трещинами, как паутиной забытых воспоминаний. Потом тьма просто легла сверху, без звука, без предупреждения, и комната погрузилась в вязкую, осязаемую пустоту.

Арина сидела на краю своей койки, сжимая в кулаке край простыни, и чувствовала, как воздух вокруг медленно густеет, словно вода в луже перед дождём. Пахло сыростью и хлоркой — едкой смесью, от которой першило в горле и начинала кружиться голова. Где-то под потолком тихо потрескивал обогреватель, выдавливая последние искры тепла, как угасающий костёр в ночи.

Третий день, — подумала она. — И каждый раз, когда гаснет свет, я вспоминаю, как попала сюда. Но сегодня… сегодня что-то иначе.

— Электричество, — прошептала она вполголоса. Не вопрос, не тревога — просто констатация, как удар молотка по наковальне.

Кто-то зашевелился в соседней койке — всего в метре от неё, за тонкой перегородкой из фанеры. Матрас жалобно скрипнул, потом раздалось кашлянье: короткое, сухое, как треск сломанной ветки.

— Ну вот, — проворчал мужской голос, хриплый от недосыпа. — Только привыкли к этим стенам, и опять всё в темноте. Как в той чёртовой игре: “Не шевелись, или оно услышит”.

Арина не ответила. Она замерла, прислушиваясь. В тишине, что повисла над комнатой, можно было различить многое: отдалённый стук этажом ниже — будто тяжёлая дверь захлопнулась в подвале; шорох бумаги под чьей-то рукой; прерывистое дыхание семи других людей, запертых в этом бетонном ящике. Пульс стучал не в висках, а глубже — в груди, в рёбрах, напоминая: тело живо, но разум на грани.

Кто они? — мелькнуло в голове. — Три дня кивков и улыбок, и ни одного имени. Как будто мы — тени в чужом сне.

Глаза привыкли к темноте быстро — она не была абсолютной чернотой, а мягким слоем серых теней, где проступали очертания: шесть коек в два ряда, шкаф с облупившейся краской, окно с плотной занавеской, пропитанной влагой. Дверь в коридор — с потрёпанной табличкой “Комната отдыха” — стояла приоткрытой, и из щели веяло холодом от вентиляционной шахты.

Арина встала медленно, опираясь на стену, чтобы не спугнуть равновесие — ноги всё ещё ныли от вчерашней “процедуры”. Подошла к окну, коснулась занавески: ткань была влажной, липкой, как кожа утопленника. Отдернула её рывком — и увидела лишь тёмное зеркало стекла. В отражении мелькнули восемь размытых фигур: силуэты, сгорбленные, настороженные, как звери в клетке.

— Никто не знает, что случилось? — спросила она, не оборачиваясь. Голос вышел ровным, но внутри что-то сжалось.

Тишина ответила дыханием — тяжёлым, коллективным. Кто-то щёлкнул зажигалкой или телефоном: экран вспыхнул бледно-синим, осветив лица в круге света. Усталые глаза, щетина на щеках, губы, сжатые в нитку — будто все они только что проснулись не здесь, а в ловушке между сном и реальностью.

— Связи нет, — буркнул парень у стены, тот, с татуировкой на запястье. Он тыкал в экран, как в предателя. — Совсем. Ни сети, ни интернета. Как будто нас стёрли с карты.

Арина кивнула, и в этот миг поняла: она не знает ни одного имени. Три дня в одном крыле — и только кивки, дежурные “доброе утро” да взгляды, полные невысказанных вопросов.

Почему мы здесь? — подумала она. — И почему никто не спрашивает?

Она повернулась к остальным, скользнув взглядом по лицам в полумраке. — Нас восемь, верно? — сказала она, просто чтобы разорвать паутину молчания. Голос эхом отскочил от стен.

Комментарии